Записи на таблицах - Лев Виленский

class="p1">Лаван, сын, рос говорливым и ленивым (весь в отца пошел, думала мать). Любил поесть сытно, ходил неторопливо, вразвалочку.

Как-то раз, когда Ривка уже подросла, она вышла с подругами за водой к колодцу. Был весенний вечер, уже жаркий по-южному. Стрижи носились над стенами города, черными молниями пронизывая голубой небосклон и громко крича о чем-то своем, птичьем. Смеркалось. Из недр южной степи, желтой и пыльной, по дороге, вытоптанной копытами караванов, мерно раскачиваясь на ходу, шли длинной шеренгой десять верблюдов. Их ноги были кое-где перевязаны грязными тряпицами, на спинах болтались увесистые тюки. На первом верблюде сидел старик, смуглый и морщинистый, словно все годы, которые он прожил, оставили свой след на лице его, обветрив его песками пустынь и написав неразборчивые строки летописи на коже. Он гортанно вскрикнул, верблюды послушно встали и опустились на задние ноги, давая усталым караванщикам слезть и немного размяться. Старик подошел к колодцу и обратился к девушкам-черпальщицам.

— Мир вам, женщины, населяющие великий Харран! Да хранят вас боги, Суэн, Адад, Эа и властелин Энлиль! Не дадите ли вы напиться мне, страннику старому, уставшему от пути длинного. Элазар зовут меня. Из Кнаана28 идем мы в Харран, господин мой Авраам, слуга Бога Всевышнего послал меня сюда.

Ривка первая подбежала к старику, протянула ему серебряный кувшин с водой и чашу, чтобы тот напился, а пока пил старик Элазар, быстрыми руками вытащила из колодца несколько ведер воды и вылила в глиняное корыто, и верблюды Элазара, медленно ступая истертыми ногами, подошли и пили, радостно фыркая и обдавая девушку брызгами. А старик долго смотрел на нее, красивую и ладную, полную жизни и веселости, и слеза потекла по лицу его. Подошел Элазар к Ривке, вынул из складок своего дорожного одеяния два золотых кольца грубой работы, но увесистых, и спросил ее:

— Ты ли дочь Бетуэля, Ривка? Мой господин Авраам завещал мне искать тебя в Харране.

— Я Ривка, дочь Бетуэля, — потупившись, молвила девушка, — а почему ты даришь мне кольца эти? Ведь я ничего такого не сделала, чтобы дарил ты меня, чужестранец, говорящий на моем языке?

— Я пришел за тобой, — торжественно сказал Элазар, — ибо по слову Господа и хозяина своего Авраама пришел я взять тебя в жены для сына его, а тебе он дядею приходится, для Ицхака, сына Сарры и Авраама.

Тут подбежал Лаван, давно сидевший неподалеку и наблюдавший за сценой, не зная, о чем говорит этот старый чужеземец с его сестрой. Он уже недоброе подумал, сестра-то красива и собой хороша, а вдруг украдут ее караванщики? Но блеск вечернего солнца на золотых кольцах, тяжелая начинка тюков на спинах верблюдов и расшитые серебряными нитями седла их сразу же убедили Лавана, что перед ним не нищий караван разбойничающих купцов. Да и Элазар не был похож на разбойника. Но коленях стоял старик перед сестрой его и протягивал ей два золотых кольца.

— Почтеннейший, — закричал Лаван, приближаясь, — встаньте с колен, прошу вас. У нас дома вы можете поставить верблюдов в стойла, мы накормим их превосходным сеном. Да и вам самим надо бы поесть с дороги. Идемте, потолкуем, поговорим …да и пиво у нас в доме преотличное, матушка варит сама. Вы ведь не откажетесь, правда?

Проворный юноша, подумал Элазар, любезник и лжец, ведь за разбойников принял нас поначалу, а сейчас чуть ли не копыта верблюду целует. Ну и брат у Ривки, ну и брат. Впрочем, девица и вправду хороша собой, да и характер, видно, покладистый, добрый. И хозяйственная. Благодарение Всевышнему Богу, будет хозяйскому сыну жена пригожая да милая, а то исстрадался Ицхак после смерти матери, все скорбит, да плачет. Уж отец его успокоился, а сын все лицо исцарапал, да голову обрил и землей присыпал. Ну да ничего, образумится.

Караван Элазара вошел в ворота Харрана, и те затворились за ним.

Разнузданы были уже верблюды, сытно и громко жующие жвачку, сброшены с их спин тяжелые тюки, и Элазар прилег, облокотившись на локоть, у уставленной праздничной едой скатерти, расстеленной на кирпичном полу дворика. Слабое пламя масляных светильников выхватывало из темноты любопытные лица домочадцев. Лаван прилег рядом с Элазаром, предлагал ему финиковое вино, белые лепешки с маслом из оливок последнего урожая, но Элазар отказывался, ждал чего-то. Постепенно замолкли голоса, и тогда гость заговорил, медленно, задумываясь над каждым словом, и Бетуэль с Лаваном внимали ему, их лица становились все более оживленными, иногда отец незаметно похлопывал сына по спине, как бы давая ему знак одобрения.

Я — раб Авраама, — сказал Элазар, — Господь весьма благословил господина моего, и он стал великим. И Он дал ему овец и волов, и серебро и золото, и рабов и рабынь, и верблюдов и ослов. Сарра, жена господина моего, родила сына моему господину уже состарившись; и отдал он ему все, что у него. И заклял меня господин мой, сказав: «не бери жены сыну моему из дочерей Кнаанейца, в земле которых я живу. А только в дом отца моего и к семейству моему ты пойдешь и возьмешь жену сыну моему». И сказал я господину моему: «может быть, не пойдет та женщина со мною». И он сказал мне: «Господь, пред лицом которого я ходил, пошлет ангела Своего с тобою и осчастливит путь твой, и ты возьмешь жену сыну моему из моего семейства и из дома отца моего. Тогда будешь чист от клятвы моей, когда придешь к семейству моему; и если не дадут тебе, то будешь ты чист от клятвы моей». И пришел я сегодня к источнику, и сказал в сердце своем: Господи, Боже господина моего Авраама! Если Ты осчастливишь путь мой, по которому я иду, то вот, я стою у источника воды, а будет: девица, выходящая начерпать, которой я скажу: «дай мне испить немного воды из кувшина твоего», и если она скажет мне: «и ты пей, и верблюдам твоим я начерпаю», — вот жена, которую Господь определил сыну господина моего». Еще не окончил я говорить сам с собою, и вот, Ривка выходит, и кувшин ее на плече у нее, и сошла она к источнику, и зачерпнула; и я сказал ей: «напои меня». И она поспешила снять с себя кувшин свой, и сказала: «пей, верблюдов твоих я тоже напою». И я пил, и верблюдов она также напоила. И я спросил ее, и сказал: «чья ты дочь?». А она сказала: «дочь Бетуэля, сына Нахора, которого родила ему Милка». И я вдел кольцо в ноздри ее и браслеты — на руки ее.

Лаван кивком головы указал отцу на золото,